Сообщения
Набережная Мосвы-реки, тихий двор. Совсем рядом - фешенебельные отели, рестораны, клубы. Во дворе у пацанского офиса - братва. Стрелка, все едут на массовку - отбивать турбазу. Ехать далеко, на другой конец Москвы. И чем накормят пельменями или огненной кашей
- неизвестно: грузины. Они и здороваются словами типа "Ну что, ты победил?", а вместо рукопожатий - дружескими ударами в челюсть, батумские. Но "на святое дело идём, надо дружка из беды вызволять".
Дворик полон машин, есть и полностью убитые копейки, есть и совсем свежие мерседесы. Люди тоже все разные - деловые, в законе и наглухо отмороженные, наркоманы, спортсмены, только примкнувшие и ушедшие из других бригад или выгнанные за беспредел, в розыске и только освободившиеся, с серьёзными косяками и правильные пацаны, сумасшедшие и афганцы, бывшие сотрудники органов - все.
Все, кроме Киллера, командира расстрельной команды, эскадрона смерти. Этот на стрелки не ездит вообще, только на экзекуции. Его боится даже Отец, который прибыл, конечно, раньше всех, стоит, шутит, всё за два месяца до своего собственного ухода, никто, конечно, не подозревает этого.
Бита прикалывается - сидит на багажнике своего "Лендровера", турбо и отрывает лепестки у ромашки, громко считая "убьют-не убьют", за что получает тычок от Кента.
Кент, как всегда в полугрогги, в морпеховской майке-тельняшке и на плече видна его наколка - "НЕ РАБОТАЕШЬ ХОТЯ БЫ ПОЕШЬ" и, чуть ниже - "Я ШУТИТЬ КОМАНДЫ НЕ ДАВАЛ", все буквы мастерски прорисованы в виде альбатросов, истекающих кровью.
Манерный - в костюме-тройке "Анри Тюдор", волосы уложены под Элвиса Пресли шикарным гелем, что делает его по-настоящему жутким, при галстуке и платочке (в горошек). Он время от времени ловит солнце печаткой с камушком, посылая зайчик стоящему рядом Лешему в чёрные очки.
Приехал и Стоматолог, Александр Александрович, сам, - всё бросил, из Сочей, хотя это не его случай, ради Бати, и вторит пущенному Манерным яркому блику - блестит всеми своими полностью золотыми зубами - отсюда и кличка. По слухам, все зубы ему вырвали в доперестроечное время какие-то страшные личности - суки - но он вырвался. С тех пор мстит им сам. Возможно, кстати, говорить будет он.
Здесь и Пропащий, и Расул, и их банда, именно так - это даже не воры - но особо их тут не знают, подтянули на случай, если грузины позовут - чехов. Расул - абхазец, у него к ним своё. Борец Расул стоит в центре двора как-то лениво, словно огромная цветная панда, но это - обманчивая лень, на самом деле наполненная гремучей, как его ненависть ко всем грузинам, ртутью. За отца, за мать, за весь Кавказ и т.п.
Игорь, всегда словно в полусне - всё настоящее будет после смерти, т а м - сидит от всех в стороне, на корточках, спокойно, без напряжения, ест эскимо, листая бульварный детектив "Один в пятый угол" и, как всегда, улыбается чему-то. Хорошо видна его бритая с утра голова, тоже огромный солнечный зайчик. И сам он с виду он похож на старого толстого мирного сантехника, только без морковки, по иронии судьбы попавшего в этот замес. Он - самый опасный из всех, но виду не подаёт.
Остальные - кучками по четыре-пять - рассыпались по двору, обсуждая кто - что, от прошлых побед до футбола. В двух шагах - Кремль.
Француз со Студентом в "Чироке" застряли в пробке у Каменного моста, всё проклинают, потом Француз, яростно крутя баранку с дорогим кожаным чехлом, выворачивает из ряда и резко едет по осевой, почти наезжая регулирующему пробку гаишнику на уставную обувь. Такого мата не слышал даже Литинститут. "Ну вы совсем оборзели!" - кричит гаишник, - "сами понимаете, что так НЕЛЬЗЯ!!"
Наконец, они влетают на повороте в ворота маленького дворика, резко тормозят, Студент чуть не разбивает себе лицо. Француз, как всегда, невозмутимый: после того, как его сжигали в лагере в топке, что-то в нём изменилось, навсегда. Они опоздали, что не хорошо, но ничего не поделаешь - большая Москва. Первым выпрыгивает Студент. Он одет по-боевому - чёрная рубашка, брюки и носки, гибкий, но не уличный рост - может попасть кому-то, но не факт, что сам не упадёт. Впрочем, за ним проследит Игорь, как, впрочем, и за всеми остальными, кроме Лешего и Кента. За теми следить бесполезно, Игорь знает.
Француз из-за руля не выходит - ещё не отошёл: гаишнику отдал косарь. Тысячу долларов, то есть. Которые никто не компенсирует, сам виноват. Так что пара подруг накрылась медным тазом, и он - злой. Что и надо. Это совсем не по таксе, но ждать дальше было нельзя - еле втиснулся во дворе в последний ряд. Леший садится в "Тахо", запускает двигатель, чуть сдаёт назад, паркуя друга. Всё, в строю. Расстояние между машинами такое, что теперь Француз при всём желании не сможет выйти машины, пока все не поедут. Он просто два раза включает дальний свет, нажимая на кнопку рядом с автоматическим переключателем скоростей - сигнализирует всем, что приехал.
Студент уже рядом со всеми.
- Как сам? - издалека кричит Студенту Кентавр. - Нормалёк?
- Пока живой, - машинально отвечает Студент. Он на таком большом событии в первый раз.
- Ну, это вопрос решаемый! - Все смеются.
- Все такие добрые, - говорит Леший, видя растерянность на лице Студента.
Леший тоже никакой - работа. Могу, мол, стрелять. Могу - нет.
- Андрей! - зовёт его Отец, машет рукой: звонят. Война начинается.
Леший быстро подбегает к нему, берёт телефон. Батя машет бойцам, товарищам и коллегам, и все садятся по машинам, первые трогаются за вторыми, вторые за третьими, выезжают на набережную, минуя знаменитый Дом, но не вместе - у светофора рассыпаются веером, как казацкие челноки на реке - до известного места каждый добирается сам, вместе - нельзя.
Камера отъезжает, слышно, как Леший в трубку говорит: "Тенгиз! В принципе, ты - прав." И, потом, после секундного перерыва: "Но по существу, ты глубоко ошибаешься." И кладёт телефон.
В Батином "Роллс-Ройсе" Студент негромко молится - "...и если кто-то по внешнему виду распознает меня, по звуку голоса ищет меня, то находится на ложном пути - он не сможет увидеть Так приходящего Татхагату."
http://grantgrantov.livejournal.com/126195.html
- неизвестно: грузины. Они и здороваются словами типа "Ну что, ты победил?", а вместо рукопожатий - дружескими ударами в челюсть, батумские. Но "на святое дело идём, надо дружка из беды вызволять".
Дворик полон машин, есть и полностью убитые копейки, есть и совсем свежие мерседесы. Люди тоже все разные - деловые, в законе и наглухо отмороженные, наркоманы, спортсмены, только примкнувшие и ушедшие из других бригад или выгнанные за беспредел, в розыске и только освободившиеся, с серьёзными косяками и правильные пацаны, сумасшедшие и афганцы, бывшие сотрудники органов - все.
Все, кроме Киллера, командира расстрельной команды, эскадрона смерти. Этот на стрелки не ездит вообще, только на экзекуции. Его боится даже Отец, который прибыл, конечно, раньше всех, стоит, шутит, всё за два месяца до своего собственного ухода, никто, конечно, не подозревает этого.
Бита прикалывается - сидит на багажнике своего "Лендровера", турбо и отрывает лепестки у ромашки, громко считая "убьют-не убьют", за что получает тычок от Кента.
Кент, как всегда в полугрогги, в морпеховской майке-тельняшке и на плече видна его наколка - "НЕ РАБОТАЕШЬ ХОТЯ БЫ ПОЕШЬ" и, чуть ниже - "Я ШУТИТЬ КОМАНДЫ НЕ ДАВАЛ", все буквы мастерски прорисованы в виде альбатросов, истекающих кровью.
Манерный - в костюме-тройке "Анри Тюдор", волосы уложены под Элвиса Пресли шикарным гелем, что делает его по-настоящему жутким, при галстуке и платочке (в горошек). Он время от времени ловит солнце печаткой с камушком, посылая зайчик стоящему рядом Лешему в чёрные очки.
Приехал и Стоматолог, Александр Александрович, сам, - всё бросил, из Сочей, хотя это не его случай, ради Бати, и вторит пущенному Манерным яркому блику - блестит всеми своими полностью золотыми зубами - отсюда и кличка. По слухам, все зубы ему вырвали в доперестроечное время какие-то страшные личности - суки - но он вырвался. С тех пор мстит им сам. Возможно, кстати, говорить будет он.
Здесь и Пропащий, и Расул, и их банда, именно так - это даже не воры - но особо их тут не знают, подтянули на случай, если грузины позовут - чехов. Расул - абхазец, у него к ним своё. Борец Расул стоит в центре двора как-то лениво, словно огромная цветная панда, но это - обманчивая лень, на самом деле наполненная гремучей, как его ненависть ко всем грузинам, ртутью. За отца, за мать, за весь Кавказ и т.п.
Игорь, всегда словно в полусне - всё настоящее будет после смерти, т а м - сидит от всех в стороне, на корточках, спокойно, без напряжения, ест эскимо, листая бульварный детектив "Один в пятый угол" и, как всегда, улыбается чему-то. Хорошо видна его бритая с утра голова, тоже огромный солнечный зайчик. И сам он с виду он похож на старого толстого мирного сантехника, только без морковки, по иронии судьбы попавшего в этот замес. Он - самый опасный из всех, но виду не подаёт.
Остальные - кучками по четыре-пять - рассыпались по двору, обсуждая кто - что, от прошлых побед до футбола. В двух шагах - Кремль.
Француз со Студентом в "Чироке" застряли в пробке у Каменного моста, всё проклинают, потом Француз, яростно крутя баранку с дорогим кожаным чехлом, выворачивает из ряда и резко едет по осевой, почти наезжая регулирующему пробку гаишнику на уставную обувь. Такого мата не слышал даже Литинститут. "Ну вы совсем оборзели!" - кричит гаишник, - "сами понимаете, что так НЕЛЬЗЯ!!"
Наконец, они влетают на повороте в ворота маленького дворика, резко тормозят, Студент чуть не разбивает себе лицо. Француз, как всегда, невозмутимый: после того, как его сжигали в лагере в топке, что-то в нём изменилось, навсегда. Они опоздали, что не хорошо, но ничего не поделаешь - большая Москва. Первым выпрыгивает Студент. Он одет по-боевому - чёрная рубашка, брюки и носки, гибкий, но не уличный рост - может попасть кому-то, но не факт, что сам не упадёт. Впрочем, за ним проследит Игорь, как, впрочем, и за всеми остальными, кроме Лешего и Кента. За теми следить бесполезно, Игорь знает.
Француз из-за руля не выходит - ещё не отошёл: гаишнику отдал косарь. Тысячу долларов, то есть. Которые никто не компенсирует, сам виноват. Так что пара подруг накрылась медным тазом, и он - злой. Что и надо. Это совсем не по таксе, но ждать дальше было нельзя - еле втиснулся во дворе в последний ряд. Леший садится в "Тахо", запускает двигатель, чуть сдаёт назад, паркуя друга. Всё, в строю. Расстояние между машинами такое, что теперь Француз при всём желании не сможет выйти машины, пока все не поедут. Он просто два раза включает дальний свет, нажимая на кнопку рядом с автоматическим переключателем скоростей - сигнализирует всем, что приехал.
Студент уже рядом со всеми.
- Как сам? - издалека кричит Студенту Кентавр. - Нормалёк?
- Пока живой, - машинально отвечает Студент. Он на таком большом событии в первый раз.
- Ну, это вопрос решаемый! - Все смеются.
- Все такие добрые, - говорит Леший, видя растерянность на лице Студента.
Леший тоже никакой - работа. Могу, мол, стрелять. Могу - нет.
- Андрей! - зовёт его Отец, машет рукой: звонят. Война начинается.
Леший быстро подбегает к нему, берёт телефон. Батя машет бойцам, товарищам и коллегам, и все садятся по машинам, первые трогаются за вторыми, вторые за третьими, выезжают на набережную, минуя знаменитый Дом, но не вместе - у светофора рассыпаются веером, как казацкие челноки на реке - до известного места каждый добирается сам, вместе - нельзя.
Камера отъезжает, слышно, как Леший в трубку говорит: "Тенгиз! В принципе, ты - прав." И, потом, после секундного перерыва: "Но по существу, ты глубоко ошибаешься." И кладёт телефон.
В Батином "Роллс-Ройсе" Студент негромко молится - "...и если кто-то по внешнему виду распознает меня, по звуку голоса ищет меня, то находится на ложном пути - он не сможет увидеть Так приходящего Татхагату."
http://grantgrantov.livejournal.com/126195.html
Комментариев нет:
Отправить комментарий