Сообщения
Василий(Попытка интервью).
В Шанхае встретился с моряком Васей. Гуляет по барам, носит на руках китаянок, ждет когда предположительно уйдет обратно в Находку. По-китайски ни слова, по-английски хорошо. Даже нормально.
Проплавал весь мир, был во многих, как говорится, пределах. Говорит, в каждом порту есть жена, штук сто. Труднее всего с датчанками,
большие они, сил не хватит. В Саудовской Аравии, рассказывает он, внезапно потрогал какую-то девушку за щиколотку, сидя на земле на местном рынке в каком-то заброшенном городке, сражаясь с бедуинами в карты, от моря очень далеко, просто из озорства. Воздух +54. Щиколотка у девушки была тонкая, смуглая и, вместе с тем, необыкновенно крепкая, полна жизни, живая. Его тотчас же схватила толпа, и по законам пустыни хотели отрубить кисть руки. Так и сказали, прямо. Вася мужчина смелый и тоже прямой, два года жил в Японии, занимался там боевым карате, всех побеждал, говорит, по разбиванию твердых предметов - "тамесивари" - выполнил нормы горных монахов-сенсеев, они же - знаменитые "совершающие деяния", отшельники, могут под ледяным горным водопадом минут двадцать стоять, а потом один старик научил его не бояться смерти. Задерживать дыхание, тормозить мысль.
Василий сказал – я согласен. Но рубите - по плечо. А то что мне делать потом с этим локтем? Показал им в воздухе воображаемую культяшку. Не примут даже на зоне, ещё опустят). А так по плечо отрежете, я рукав заправлю в карман и могу ходить спокойно, заведу аквариум, буду по утрам в подтяжках рыбок кормить. И все дела. Куда захочу, туда и поеду. И левую, сделайте одолжение, уважаемые - я правша. Я левой и трогал. Тут, он смеётся, наврал. Хлопает меня по плечу так, что я чуть не падаю с бамбукового стула-плетёнки. А то всё, кирдык. Считайте, вы меня убили совсем. С голода умру. А убивать, это грех. Не допускает этого просто так шариат. По корану, надо с миром уйти. А боль я потерплю, не волнуйтесь. По дзену - плохо, это хорошо. В боли тоже есть свои прелести, надо только суметь их найти. Вообще, говорит, боль - это ложный образ, друзья. Фирдуси это знал. И Декарт. Вдруг спрашивает, читал ли я "Декамерон"? Киваю. Ну, говорит, и ты как? Держались штаны?..
Шейху перевели, засмеялся. Да, говорит, не все русские – трусы, молодец! Ко мне, ала, в охрану пойдешь, э? Будешь как брат!
Вася говорит, не, не могу, дядька. Извиняй. Я православный, мне надо соблюдать пост.. Шейх ему – да ладно, неважно это. Если хочешь, соблюдай рамазан. Просто не ругай ислам, вот и всё. И будешь жить. Я что, нерусский? Я тебе зарплату буду платить, а не как. В месяц две тысячи долларов, хочешь - вашими рублями.
Вася говорит – не, слишком жарко у вас. Я вологодский, умру здесь.
Ну, шейх его напоил, накормил, подарил копчёный по всем правилам на крови врагов из другого тейпа огромный говяжий окорок, твёрдый, как алмаз, и свой племенной красивы кинжал, кривой. Такие в России имеют только нефтяники. Да и то подделка. Кинжал Вася по пьянке потерял где-то в Сан-Франциско, в порту возле "Золотых ворот", там еще золото продавали в банках. Жалко, говорит, работа чеканная, старинная - ушло. Ну, значит, не судьба...
Спрашиваю, как Китай? Тебе?
Он говорит, странные они какие-то, китайцы. Слишком вежливые. Улыбаются, когда надо и нет, а девчонки – ночь проведешь, влюбляются, хотят замуж и - уехать отсюда, навсегда. Наверное, это модно? Но - пугает. Вот во Владике хотя бы... Правда, погода: как тайфун - света нет, как он выразился, "лепездричества", и по улицам японский ветер носит камни размером минимум с голову взрослого ребёнка, большие, хорошо такие уракенами разбивать. Но накладно - устаёшь. Так что - нет, жить невозможно и там .
Ну а где, если бы, например, стал выбор, хотел бы поселиться, спрашиваю у него. Василий мечтательно потягивается – рост два метра с лишком, глаза синие, кудри, как у викинга, сам - широченный, богатырь. Шея и руки - в татуировках, сплошь. Ни дать ни взять, герой из графических новелл Энрико Марини. Цыган. Даже не знал, что такие есть в реале.
В Мексике, после секундного раздумья, говорит Вася. Я уже заметил, что внешний вид его - хитрый обман, или как говорят у нас на Кавказе, зехар, а на самом деле реагирует он, что надо. Деловой.
Там народ душевный - любят зажечь. И - чача. Текила, то есть. И вообще, мексиканцы, как напьются, ну русские прям, делают, что хотят, иногда - жёстко. Но по понятиям. И - погода. Но вот в бизнес не пускают, будут насмерть стоять, по колено в кровавой жиже, принято там. А отдыхать - самое оно.
А вообще, отмечает Вася, правильно, что в Англии человек, в общей сумме пробывший в открытом море шесть лет, не имеет право давать показания. Свидетельские, в суде. Или где-там-ещё. Мы, моряки, все немножко того, пол года видим только воду, больные. Он описывает рукой с порванными от неимоверных нагрузок в качалке сухожилиями в воздухе ясно видимый круг, как экстрасенс. Потом символически туда плюёт. Такого жеста я не видел никогда.
Свидетель, говорю, это стрёмная вещь. Лучше - очевидец.
Василий кивает головой - истинно так, истинно так. Ты правильный пацан.
Потом опять делает в воздухе синим запястьем какой-то жест, теперь совершенно неприличный, похожий на старинный полный иероглиф. На кораблях, говорит, процветает педерастия. Особенно на подводных лодках. (Дальше неприлично.)
Выходим на улицу. Вася свистом подзывает стоящего напротив с маленькими на тоненьких спицах шашлычками и, видимо, знакомого, уйгура - молодой парень, очень худой, странного вида, в поношенной тюбетейке - про таких в старину говорили, не хватает денег и добродетели - и что-то, имитируя китайский язык, неясно шипит. Заворачиваем за угол. Шашлычник, быстро нагибаясь, достает из носка маленький целлофановый пакет. Даже не пакет, пакетик. Внутри - анаша. Отборная шмаль, первый просев. Плановая.
Вася сует ему в руку десятку неизвестно откуда взявшихся евро, кстати, почти новую, широкой ладонью отталкивает его обратно к соотечественникам, за ларек с синьцзянскими сладостями, дымящейся бараниной и хурмой, и мы возвращаемся обратно. В бар, где его, так сказать, оффис. На столе стоит початая бутылка "Блэк Лэйбл". Тот ещё керосин. Что не родной - видно.
Вася достает папиросную бумагу, начинает крутить, давай, говорит, пыхнем по разу – косячок. Чтоб пробило. Пяточку. А потом - коки. Не кокос, кока-колу. Отпиться пепсикой.
Я говорю, нет, по-китайски это называется – втягивать яд. А у нас и так пять ядов(1) прут изо всех пор. И потом, я и так по жизни на стрёме, ушатан, мне хватило. К чему курить-то? Кока-колу - можно, конечно, можно коку. А это, Вася говорит, шестой, не парься, братан. Оторвись на халяву, оторвись. Я тут по ходу все их наркотические точки прикрутил, теперь платят. Когда денег нет - товар. Жаль, кальяна нема. Нету в Шанхае хороших кальянов, и всё тут. За образ жизни-то, говорит, спросу нет.
Я снова вежливо отказываюсь, смотрю на часы - пора. Скоро поезд в Сиань. Прощаемся, он обнимает меня, при этом чуть не поломав. Я в шоке. Заходи, говорит, Грант, я тут потихоньку с корабля таскаю всякую всячину, что могу открутить – судя по Васиным пальцам-тискам, открутить он может многое – сдаю за копеечку, потом зависаю, а питаюсь вместе с моторикшами-кули напротив в рабочей столовой. За два доллара- второе и суп. Только они все сначала второе едят, суп - потом, некрещёные. Как думаешь, буддисты, спрашивает он. Да не буддисты они, говорю, Вась, - алкоголики. Тут в порту каждый третий - синяк. Кто не дружит с человеком по фамилии Герыч. Он смеётся - закончишь там в Сиане свои уроки, залетай! На огонёк. Всегда. Вообще, что это мы сейчас стали делить, кто армян, кто нет, возмущается он. Раньше так никто никогда не говорил. И ЦТ не подчеркивал. У меня с ВМФ лучший друг вообще был чеченец, убили в Москве. Приехал туда на Первое мая с нами, однополчанами, повидаться, поехали в гости к еще одному матросу, и пока были у него дома, внизу какие-то пацаны дернули из нашей машины магнитолу. Новый москвич. Тот, тогда модный. Круче жигулей. Ну они и погнали - искать по дворам, нашли. И отобрали, в следующий раз, говорят, руки обломаем вам всем. А те к своей крыше, взрослым пацанам. И вот, говорит Василий, выезжаем на шоссе, а нас, как в кино, подрезает машина, вторая сзади. И народу человек десять та. То есть, банда. Нас в машине - четыре моряка. В роте все были в почёте. Я, например, двухпудовую гирю перебрасывал через железнодорожный вагон, могу и сейчас, веришь, мы вышли - трое. Они все с цепями, заточки. Друг мой тот, кореш из Чечни, был мастер спорта по спортивному тэквондо. Встал как в зале на репетиции, дурак. Говорит, осс! Так ему так между рук и воткнули, плотно - насадили на остриё. Он бы ещё, Вася качает пробитой во всех местах головой, ножницами тому с ножом прыгнул. Или сальто. Зал есть зал, а это бардак, им можно всё. А нам, что - нельзя?!
Скорая ехала минут сорок, он кровью истек. Так и повезли в ящике в Чечню. А я, видя это, у них все заточки просто поотбирал и повтыкал им обратно всем - показывает на мне в деталях, куда - а третий наш тоже не промах, прапором был в внутренних войсках, спецотряд "Сатурн", каратель - такую дал обратку, на всю жизнь запомнили. А потом, когда они были в сизо, еще и часто их с друзьями - навещал. Намажет всё лицо зелёнкой и в коридоре орёт: "Ааааааа!" Это когда их мимо на допрос проводили, для психического шока. Они ж думали, убили его. И один там потом всех сдал. А остальных его друзья из спецназа сожгли, кого на гражданке, кого на зоне. Мне, смеётся, правда, легкое покоцали, завернули два ножа, но в Склифе быстро развернули, через неделю уже был в Одессе на корабле. Следователю вообще ничего не сказал, говорю - не помню! Много их было там... А что помнить-то, я ж не стукач. Я, если вдуматься, гуманист. Мир очищаю от себе подобных. Смеётся. Я - беспредельщик. Медсестёр, правда, боялся, думал, они меня там в реанимации пожиже развести хотят. Но ничего, как видишь, встал. А четвертый, Грант, ты знаешь, из машины не вышел вообще. Я его хотел сначала махнуть, отговорили - себе дороже. Мы потом забыли, как его зовут. Назвали предатель. А жена моего друга знаешь, что сказала, когда ей сообщили о муже? Спросила, там, в багажнике, у нас мешок картошки был, картошка цела? Кстати, русская.
Как школярить, говорит, закончишь - я в Шанхае тогда детям английский преподавал - залетай. Если я не здесь, то в зале напротив, "Единоборства". Китайцев я всех уже там поронял, один был - трудный, не мог его никак ухватить, но потом разобрался, закрыл голову локтем – наверное, тем самым, что был ему не нужен где-то там в Эмиратах? - а пах ладонью и попёр прямо на него. А в грудь мне кувалдой били, и ничего, в Детройте. Вот, дошел и - поймал. Сжимал долго, он крепкий. Может, тренировал промывание костного мозга? Си-суй-цзин? Жилистый такой, злой. Вроде тех, что здесь в бане пацанам спину трут. Но сжал. Сейчас в больнице, надо ему грев, заслать туда, что ли. Это ж я так его.
Потом словно что-то вспоминает. Говорят, сегодня должен прийти какой-то бывший морпех из котиков, здесь живет давно, жёны, славно стукается, посмотрим. Местный Стивен Сигал. Будь осторожен, говорю. У них все-таки боевая спецподготовка, помнишь "Рембо"? Ничего, смеется Василий, это же не Ростов-на-Дону, а все-таки Шанхай. Город хлебный! А зубы у меня - немецкая металлокерамика, это знаешь, как надо бить, чтоб ее выбить всю. Приходи, а то не знаю еще, когда домой попаду. Может, и скоро, кстати. В нашем консульстве вообще одни @@@ы. И зарплаты у нас нет никакой, так, на подножном корму. Короче, бросили нас здесь все и забыли.
Прощаемся еще раз, целуемся по-пацански. С Бунда(2) начинает дуть сильный ветер - скоро хлынет дождь. А потом снова - солнце, и весь город будет одной сауной, большой. Надо скорее в - метро. Метро в Шанхае неплохое, цивильно. Там можно ещё недорого съесть мороженое "Magnum" и попить из бутылочки черный улунский чай, вернее, не чай, а особый чайный напиток японской фирмы "Кирин" – есть такой сказочный единорог, на китайском - цилинь , хочешь, с сахаром, хочешь, без.
В других местах Китая этого чая почти и нет. Прохлаждает, как сказал бы Вася, капитально.
...так и запомнился мне этот, бог знает где, полутемный бар разбитый на пустой улице почти без тротуара, землёй, справа ржавыми птицами старые краны, грузовые, видимо, пережившие революцию цинхай, рядом - стоящие под ними нескончаемые реки ароматных восточных сладостей, испаряющиеся водопадами шашлыков, замирающих в маленьких квадратных стеклянных коробочках на самодельных трехколесных велосипедах худых, высоких и сутулых уйгуров в тюбетейках, и огромный - как Будда Майтрейя, который ещё придёт - сидящий на табуретке у двери в майке-тельняшке русский моряк Василий с поддельным ролексом на поросшей рыжей щетиной грязной исколотой чисто русскими словами сильной руке и наколотыми на груди повсюду русалками и якорями, с видом бывалого каторжанина плюющий на красную глину желтыми тыквенными семечками. Уж не знаю, жив ли и где он теперь. Очень надеюсь, что пока живой.
. . .
"Стоит ли говорить об этом! - воскликнул Чжао. - Ведь правильно сказано: "Среди четырех морей все люди братья!"
"Речные заводи"(3), Ши Най-Ань
Примечания:
(1)Пять ядов – по буддийским представлениям, в нас все время присутствуют пять ядов – жадность, гнев, невежество, зависть и надменность, которые мешают нам достичь Просветления.
(2)Бунд – район в Шанхае в центре города, представляет собой набережную с построенной в европейском стиле колониальной архитектурой бывших восьми стран-интервентов. До революции там были немецкие клубы, английские полицейские участки, американские гостиницы и т.п. Сейчас , в основном, банки, офисы и магазины.
(3) Наряду с "Троецарствием", "Путешествием на Запад" и знаменитым "Сном в красном тереме" является одним из знаменитых четырех классических романов средневекового Китая. Полезен для изучающих у шу и цигун.
http://grantgrantov.livejournal.com/132065.html
В Шанхае встретился с моряком Васей. Гуляет по барам, носит на руках китаянок, ждет когда предположительно уйдет обратно в Находку. По-китайски ни слова, по-английски хорошо. Даже нормально.
Проплавал весь мир, был во многих, как говорится, пределах. Говорит, в каждом порту есть жена, штук сто. Труднее всего с датчанками,
большие они, сил не хватит. В Саудовской Аравии, рассказывает он, внезапно потрогал какую-то девушку за щиколотку, сидя на земле на местном рынке в каком-то заброшенном городке, сражаясь с бедуинами в карты, от моря очень далеко, просто из озорства. Воздух +54. Щиколотка у девушки была тонкая, смуглая и, вместе с тем, необыкновенно крепкая, полна жизни, живая. Его тотчас же схватила толпа, и по законам пустыни хотели отрубить кисть руки. Так и сказали, прямо. Вася мужчина смелый и тоже прямой, два года жил в Японии, занимался там боевым карате, всех побеждал, говорит, по разбиванию твердых предметов - "тамесивари" - выполнил нормы горных монахов-сенсеев, они же - знаменитые "совершающие деяния", отшельники, могут под ледяным горным водопадом минут двадцать стоять, а потом один старик научил его не бояться смерти. Задерживать дыхание, тормозить мысль.
Василий сказал – я согласен. Но рубите - по плечо. А то что мне делать потом с этим локтем? Показал им в воздухе воображаемую культяшку. Не примут даже на зоне, ещё опустят). А так по плечо отрежете, я рукав заправлю в карман и могу ходить спокойно, заведу аквариум, буду по утрам в подтяжках рыбок кормить. И все дела. Куда захочу, туда и поеду. И левую, сделайте одолжение, уважаемые - я правша. Я левой и трогал. Тут, он смеётся, наврал. Хлопает меня по плечу так, что я чуть не падаю с бамбукового стула-плетёнки. А то всё, кирдык. Считайте, вы меня убили совсем. С голода умру. А убивать, это грех. Не допускает этого просто так шариат. По корану, надо с миром уйти. А боль я потерплю, не волнуйтесь. По дзену - плохо, это хорошо. В боли тоже есть свои прелести, надо только суметь их найти. Вообще, говорит, боль - это ложный образ, друзья. Фирдуси это знал. И Декарт. Вдруг спрашивает, читал ли я "Декамерон"? Киваю. Ну, говорит, и ты как? Держались штаны?..
Шейху перевели, засмеялся. Да, говорит, не все русские – трусы, молодец! Ко мне, ала, в охрану пойдешь, э? Будешь как брат!
Вася говорит, не, не могу, дядька. Извиняй. Я православный, мне надо соблюдать пост.. Шейх ему – да ладно, неважно это. Если хочешь, соблюдай рамазан. Просто не ругай ислам, вот и всё. И будешь жить. Я что, нерусский? Я тебе зарплату буду платить, а не как. В месяц две тысячи долларов, хочешь - вашими рублями.
Вася говорит – не, слишком жарко у вас. Я вологодский, умру здесь.
Ну, шейх его напоил, накормил, подарил копчёный по всем правилам на крови врагов из другого тейпа огромный говяжий окорок, твёрдый, как алмаз, и свой племенной красивы кинжал, кривой. Такие в России имеют только нефтяники. Да и то подделка. Кинжал Вася по пьянке потерял где-то в Сан-Франциско, в порту возле "Золотых ворот", там еще золото продавали в банках. Жалко, говорит, работа чеканная, старинная - ушло. Ну, значит, не судьба...
Спрашиваю, как Китай? Тебе?
Он говорит, странные они какие-то, китайцы. Слишком вежливые. Улыбаются, когда надо и нет, а девчонки – ночь проведешь, влюбляются, хотят замуж и - уехать отсюда, навсегда. Наверное, это модно? Но - пугает. Вот во Владике хотя бы... Правда, погода: как тайфун - света нет, как он выразился, "лепездричества", и по улицам японский ветер носит камни размером минимум с голову взрослого ребёнка, большие, хорошо такие уракенами разбивать. Но накладно - устаёшь. Так что - нет, жить невозможно и там .
Ну а где, если бы, например, стал выбор, хотел бы поселиться, спрашиваю у него. Василий мечтательно потягивается – рост два метра с лишком, глаза синие, кудри, как у викинга, сам - широченный, богатырь. Шея и руки - в татуировках, сплошь. Ни дать ни взять, герой из графических новелл Энрико Марини. Цыган. Даже не знал, что такие есть в реале.
В Мексике, после секундного раздумья, говорит Вася. Я уже заметил, что внешний вид его - хитрый обман, или как говорят у нас на Кавказе, зехар, а на самом деле реагирует он, что надо. Деловой.
Там народ душевный - любят зажечь. И - чача. Текила, то есть. И вообще, мексиканцы, как напьются, ну русские прям, делают, что хотят, иногда - жёстко. Но по понятиям. И - погода. Но вот в бизнес не пускают, будут насмерть стоять, по колено в кровавой жиже, принято там. А отдыхать - самое оно.
А вообще, отмечает Вася, правильно, что в Англии человек, в общей сумме пробывший в открытом море шесть лет, не имеет право давать показания. Свидетельские, в суде. Или где-там-ещё. Мы, моряки, все немножко того, пол года видим только воду, больные. Он описывает рукой с порванными от неимоверных нагрузок в качалке сухожилиями в воздухе ясно видимый круг, как экстрасенс. Потом символически туда плюёт. Такого жеста я не видел никогда.
Свидетель, говорю, это стрёмная вещь. Лучше - очевидец.
Василий кивает головой - истинно так, истинно так. Ты правильный пацан.
Потом опять делает в воздухе синим запястьем какой-то жест, теперь совершенно неприличный, похожий на старинный полный иероглиф. На кораблях, говорит, процветает педерастия. Особенно на подводных лодках. (Дальше неприлично.)
Выходим на улицу. Вася свистом подзывает стоящего напротив с маленькими на тоненьких спицах шашлычками и, видимо, знакомого, уйгура - молодой парень, очень худой, странного вида, в поношенной тюбетейке - про таких в старину говорили, не хватает денег и добродетели - и что-то, имитируя китайский язык, неясно шипит. Заворачиваем за угол. Шашлычник, быстро нагибаясь, достает из носка маленький целлофановый пакет. Даже не пакет, пакетик. Внутри - анаша. Отборная шмаль, первый просев. Плановая.
Вася сует ему в руку десятку неизвестно откуда взявшихся евро, кстати, почти новую, широкой ладонью отталкивает его обратно к соотечественникам, за ларек с синьцзянскими сладостями, дымящейся бараниной и хурмой, и мы возвращаемся обратно. В бар, где его, так сказать, оффис. На столе стоит початая бутылка "Блэк Лэйбл". Тот ещё керосин. Что не родной - видно.
Вася достает папиросную бумагу, начинает крутить, давай, говорит, пыхнем по разу – косячок. Чтоб пробило. Пяточку. А потом - коки. Не кокос, кока-колу. Отпиться пепсикой.
Я говорю, нет, по-китайски это называется – втягивать яд. А у нас и так пять ядов(1) прут изо всех пор. И потом, я и так по жизни на стрёме, ушатан, мне хватило. К чему курить-то? Кока-колу - можно, конечно, можно коку. А это, Вася говорит, шестой, не парься, братан. Оторвись на халяву, оторвись. Я тут по ходу все их наркотические точки прикрутил, теперь платят. Когда денег нет - товар. Жаль, кальяна нема. Нету в Шанхае хороших кальянов, и всё тут. За образ жизни-то, говорит, спросу нет.
Я снова вежливо отказываюсь, смотрю на часы - пора. Скоро поезд в Сиань. Прощаемся, он обнимает меня, при этом чуть не поломав. Я в шоке. Заходи, говорит, Грант, я тут потихоньку с корабля таскаю всякую всячину, что могу открутить – судя по Васиным пальцам-тискам, открутить он может многое – сдаю за копеечку, потом зависаю, а питаюсь вместе с моторикшами-кули напротив в рабочей столовой. За два доллара- второе и суп. Только они все сначала второе едят, суп - потом, некрещёные. Как думаешь, буддисты, спрашивает он. Да не буддисты они, говорю, Вась, - алкоголики. Тут в порту каждый третий - синяк. Кто не дружит с человеком по фамилии Герыч. Он смеётся - закончишь там в Сиане свои уроки, залетай! На огонёк. Всегда. Вообще, что это мы сейчас стали делить, кто армян, кто нет, возмущается он. Раньше так никто никогда не говорил. И ЦТ не подчеркивал. У меня с ВМФ лучший друг вообще был чеченец, убили в Москве. Приехал туда на Первое мая с нами, однополчанами, повидаться, поехали в гости к еще одному матросу, и пока были у него дома, внизу какие-то пацаны дернули из нашей машины магнитолу. Новый москвич. Тот, тогда модный. Круче жигулей. Ну они и погнали - искать по дворам, нашли. И отобрали, в следующий раз, говорят, руки обломаем вам всем. А те к своей крыше, взрослым пацанам. И вот, говорит Василий, выезжаем на шоссе, а нас, как в кино, подрезает машина, вторая сзади. И народу человек десять та. То есть, банда. Нас в машине - четыре моряка. В роте все были в почёте. Я, например, двухпудовую гирю перебрасывал через железнодорожный вагон, могу и сейчас, веришь, мы вышли - трое. Они все с цепями, заточки. Друг мой тот, кореш из Чечни, был мастер спорта по спортивному тэквондо. Встал как в зале на репетиции, дурак. Говорит, осс! Так ему так между рук и воткнули, плотно - насадили на остриё. Он бы ещё, Вася качает пробитой во всех местах головой, ножницами тому с ножом прыгнул. Или сальто. Зал есть зал, а это бардак, им можно всё. А нам, что - нельзя?!
Скорая ехала минут сорок, он кровью истек. Так и повезли в ящике в Чечню. А я, видя это, у них все заточки просто поотбирал и повтыкал им обратно всем - показывает на мне в деталях, куда - а третий наш тоже не промах, прапором был в внутренних войсках, спецотряд "Сатурн", каратель - такую дал обратку, на всю жизнь запомнили. А потом, когда они были в сизо, еще и часто их с друзьями - навещал. Намажет всё лицо зелёнкой и в коридоре орёт: "Ааааааа!" Это когда их мимо на допрос проводили, для психического шока. Они ж думали, убили его. И один там потом всех сдал. А остальных его друзья из спецназа сожгли, кого на гражданке, кого на зоне. Мне, смеётся, правда, легкое покоцали, завернули два ножа, но в Склифе быстро развернули, через неделю уже был в Одессе на корабле. Следователю вообще ничего не сказал, говорю - не помню! Много их было там... А что помнить-то, я ж не стукач. Я, если вдуматься, гуманист. Мир очищаю от себе подобных. Смеётся. Я - беспредельщик. Медсестёр, правда, боялся, думал, они меня там в реанимации пожиже развести хотят. Но ничего, как видишь, встал. А четвертый, Грант, ты знаешь, из машины не вышел вообще. Я его хотел сначала махнуть, отговорили - себе дороже. Мы потом забыли, как его зовут. Назвали предатель. А жена моего друга знаешь, что сказала, когда ей сообщили о муже? Спросила, там, в багажнике, у нас мешок картошки был, картошка цела? Кстати, русская.
Как школярить, говорит, закончишь - я в Шанхае тогда детям английский преподавал - залетай. Если я не здесь, то в зале напротив, "Единоборства". Китайцев я всех уже там поронял, один был - трудный, не мог его никак ухватить, но потом разобрался, закрыл голову локтем – наверное, тем самым, что был ему не нужен где-то там в Эмиратах? - а пах ладонью и попёр прямо на него. А в грудь мне кувалдой били, и ничего, в Детройте. Вот, дошел и - поймал. Сжимал долго, он крепкий. Может, тренировал промывание костного мозга? Си-суй-цзин? Жилистый такой, злой. Вроде тех, что здесь в бане пацанам спину трут. Но сжал. Сейчас в больнице, надо ему грев, заслать туда, что ли. Это ж я так его.
Потом словно что-то вспоминает. Говорят, сегодня должен прийти какой-то бывший морпех из котиков, здесь живет давно, жёны, славно стукается, посмотрим. Местный Стивен Сигал. Будь осторожен, говорю. У них все-таки боевая спецподготовка, помнишь "Рембо"? Ничего, смеется Василий, это же не Ростов-на-Дону, а все-таки Шанхай. Город хлебный! А зубы у меня - немецкая металлокерамика, это знаешь, как надо бить, чтоб ее выбить всю. Приходи, а то не знаю еще, когда домой попаду. Может, и скоро, кстати. В нашем консульстве вообще одни @@@ы. И зарплаты у нас нет никакой, так, на подножном корму. Короче, бросили нас здесь все и забыли.
Прощаемся еще раз, целуемся по-пацански. С Бунда(2) начинает дуть сильный ветер - скоро хлынет дождь. А потом снова - солнце, и весь город будет одной сауной, большой. Надо скорее в - метро. Метро в Шанхае неплохое, цивильно. Там можно ещё недорого съесть мороженое "Magnum" и попить из бутылочки черный улунский чай, вернее, не чай, а особый чайный напиток японской фирмы "Кирин" – есть такой сказочный единорог, на китайском - цилинь , хочешь, с сахаром, хочешь, без.
В других местах Китая этого чая почти и нет. Прохлаждает, как сказал бы Вася, капитально.
...так и запомнился мне этот, бог знает где, полутемный бар разбитый на пустой улице почти без тротуара, землёй, справа ржавыми птицами старые краны, грузовые, видимо, пережившие революцию цинхай, рядом - стоящие под ними нескончаемые реки ароматных восточных сладостей, испаряющиеся водопадами шашлыков, замирающих в маленьких квадратных стеклянных коробочках на самодельных трехколесных велосипедах худых, высоких и сутулых уйгуров в тюбетейках, и огромный - как Будда Майтрейя, который ещё придёт - сидящий на табуретке у двери в майке-тельняшке русский моряк Василий с поддельным ролексом на поросшей рыжей щетиной грязной исколотой чисто русскими словами сильной руке и наколотыми на груди повсюду русалками и якорями, с видом бывалого каторжанина плюющий на красную глину желтыми тыквенными семечками. Уж не знаю, жив ли и где он теперь. Очень надеюсь, что пока живой.
. . .
"Стоит ли говорить об этом! - воскликнул Чжао. - Ведь правильно сказано: "Среди четырех морей все люди братья!"
"Речные заводи"(3), Ши Най-Ань
Примечания:
(1)Пять ядов – по буддийским представлениям, в нас все время присутствуют пять ядов – жадность, гнев, невежество, зависть и надменность, которые мешают нам достичь Просветления.
(2)Бунд – район в Шанхае в центре города, представляет собой набережную с построенной в европейском стиле колониальной архитектурой бывших восьми стран-интервентов. До революции там были немецкие клубы, английские полицейские участки, американские гостиницы и т.п. Сейчас , в основном, банки, офисы и магазины.
(3) Наряду с "Троецарствием", "Путешествием на Запад" и знаменитым "Сном в красном тереме" является одним из знаменитых четырех классических романов средневекового Китая. Полезен для изучающих у шу и цигун.
http://grantgrantov.livejournal.com/132065.html
Комментариев нет:
Отправить комментарий